Opeth! Opeth! Я Katatonia
Иду на сближение", – доносится на виртуальной радиоволне эхом ночи, которая сообразна новому дню. Соседи по географической карте движутся в одном направлении, бороздя пространства чистой меланхолии и расхваливая друг друга на чём свет стоит. Микаэля Окерфельдта чуть Кондратий не хватил, когда в его личном проигрывателе закружилась атмосфера "Night Is The New Day", о чём он недвусмысленно высказывался в каждом втором интервью.
 |
Само собой креативному шведу просто некогда слушать музыку только успевай её писать, но его цитаты о лучшей пластинке десяти лет понаделали немало шума. В плане очевидности происходящего, то есть предсказуемости повествования, обе скандинавские дружины также до определённой степени схожи. Opeth становятся прозрачнее, нивелируя экстримы, сводят расслабленные настроения и накал риффов в единой точке, усложняют структурный переплёт. У Katatonia аналогичные болезни роста, когда просто плыть по течению уже достаточно. И мало сомнений в том, что новичок не стал чем-то большим, нежели логичным продолжением "The Great Cold Distance" (2006). Погружённым в себя, нафаршированным не могильной тоской, а приятной грустью, укутанным настроением пустых улиц ночного города, на которых белейший снег в миг превращается в унылую кашу под ногами, а близкие огни соседских окон оказываются бесконечно далеки. Нас просят не удивляться всему вокруг, раскрыв рот, а просто выйти на улицы после заката солнца и раствориться в тишине. Минут на пятьдесят, не больше.
Особой депрессии в голосе Katatonia нет, скорее это гимн мрачной созерцательности. Да и прогрессивности, о которой теперь принято говорить, также. За счёт нередкой стены звука, изрядно похожих композиционных структур, которые зачастую незначительно отличаются друг от друга, и нескольких пластов синтезированных эффектов, шведы летят, словно оползень, медленно вовлекая в далёкий от оригинальности танец. Более того, лишь несколько взрывов ждут по ходу пьесы. В остальном музыкальное сердце постепенно и последовательно угасает – от выставочной темы "Forsaker" c почти мат-металлическим заглавным риффом до умирающих "Inheritance" и "Departer" в самом конце. Пространство оказывается достаточно разряженным; ему, очевидно, не хватает напряжения, хотя бы лёгкого накала страстей, что гнали бы кровь вперёд. Музыканты злоупотребляют тихими клавишно-акустическими отрезками, лишая нас ярких шлягеров. По ходу встречаются и трип-хоповые элементы, эдакие отзвуки Portishead. "Idle Blood" и "Liberation" – самые близкие темы к Opeth, где бельмом на глазу висит фигура Стивена Уилсона из Porcupine Tree. Вторая часть пластинки, кажется, превращается в композиторскую рутину, где весь упор сделан на аранжировки и атмосферу, а мелодика приносится в жертву. Зато вокал Йонаса Ренксе при всех сглаживающих аппаратурой моментах выглядит практически идеалом в его личном послужном списке. Он эмоционален, при этом не переигрывает, уверен в себе и в каждой ноте.
| 
