Запчасти для иномарок в Санкт-Петербурге

Символичность того, что премьера широко разрекламированной антрепризы «Чапаев и Пустота» произойдет именно в помещении Театра клоунады, стала понятна не сразу. Поначалу выбор площадки вызвал лишь легкое недоумение как можно например купить запчасти для иномарок в санкт-петербурге. Как-то не сочетается уже не культовый, но еще и не хрестоматийный роман с клоунадой, равно как и клоунада с Виктором Олеговичем Пелевиным.
Перед входом в театр огромный рекламный щит с инь-янем и, соответственно, подписью «Сила ночи, сила дня одинакова...» (далее неразборчиво.

Перед началом он позабавил посвященных в роман и заставил пожать плечами неофитов. После спектакля он вызывал опять же лишь недоумение. Ведь если в спектакле целиком отсутствует встреча с Черным Бароном, то для чего тогда эта «наружная реклама»?! Раз нет встречи нет и тачанки, на которой к Барону пожаловали, и на которой был намалеван сей девиз.
Впоследствии недоумение никуда не делось; оно выросло и заполнило пустоту, оставшуюся после спектакля. Для чего это все? Для кого сделано? Читавший в оригинале «Чапаева и Пустоту» ничего нового для себя в спектакле скорее всего не откроет; тот, кто роман Пелевина в руках не держал, по-видимому просто ничего не поймет. И дело не только в том, что сценическая версия оказалась купированной (и купированной нелепо но об этом ниже.
Два известнейших российских актера сидят под никелированной кроватью и на разные лады по очереди повторяют одно лишь слово: «Понятно». Это не бред сумасшедшего и даже не экзотический актерский тренинг. Это «Чапаев и Пустота». Впрочем, «Чапаев и Пустота» это название нашумевшего романа экзотического и утонченного Виктора Пелевина, а то, что происходит на сцене… Что там только не происходит: актеры, известные и не очень все сплошь талантливые. Декорации какие-то безумные. Но почему же так тоскливо на все это смотреть Жизнь есть сон и не стоит разбираться, где истина она в тебе. Символом диалектического единства сна и яви выступает огромная кровать, которая превращается то в броневик, то в купе, то в ресторан, то намекает на печку, а то и вовсе, взмывает в поднебесье, оставляя сцену голой и беззащитной.
Если вы читали книгу, но не видели постановку, вам эта идея может показаться блистательным воплощением духа произведения в концепции минимализма. Также вы бы, наверное, оценили множество гениальных режиссерских ходов, среди которых общепризнанным шедевром является сцена, где Котовский нюхает героин через дуло револьвера. Беда в том, что варварское обращение режиссера с авторским текстом и символикой произведения создает впечатление, что гениальность сценографии не более, чем цепь случайных совпадений.
Наиболее смелым сценарным решением можно назвать объединение образов в частности, врача Тимура Тимуровича и Чапаева. Но при всей спорности этого хода, нельзя не отметить, что актер Сергей Никоненко в привычной для него неподражаемой манере игры с привычной легкостью справился с этим капризом режиссера. Чего не скажешь об исполнителе главной роли Евгении Сидихине.